Мост поцелуев.

Водою пахнет резеда, 
И яблоком - любовь. 
Но мы узнали навсегда, 
Что кровью пахнет кровь. 
А. Ахматова 

Ничего не изменилось. Все было по-прежнему, хотя казалось бы, должно было измениться все, все должно было бы пойти совсем по-другому. То, чего Хисока ожидал с волнением, застарелой нервной дрожью и страхом, растворилось, как дым под весенним ливнем.
Они жили теперь вместе, в одном доме, на одном этаже. Но больше ровным счетом ничего не просходило. Словно не было поединка с Орийей, пожара в лаборатории Мураки и того жуткого и освобождающего объяснения в пламени.
Наверно, как думал Хисока, ему следовало винить во всем себя. Его напарник, всем сердцем желавший любви, сразу же открылся ему слишком сильно. И Хисока испугался и отгородился от Судзуки, той самой прозрачной плотной стеной, которую всегда возвигал между собой и всеми. Стеной страха и недоверия. Как и почему эта стена могла возникнуть между ними. Между Хисокой Куросаки и самым близким ему человеком.
Может быть потому, что однажды, за самым обычным дружеским ужином Хисока был неосторожен и позволил себе проникнуть в чувства напарника. Вот и все. Стена возникла сама по себе, мгновенно. Помниться, он потом с трудом поддерживал разговор, сослался на головную боль и ушел в сад с бутылкой пива. Абсурдный ход. Потрясенный Судзуки посмотрел ему вслед большими глазами, но, подчинясь просьбе Хисоке, следом не пошел.
А потом это случилось еще раз, когда Судзуки, почистил зубы перед сном, вышел из ванной и случайно наткнулся на Хисоку. Они столкнулись, нос к носу. Хисока помнил широко раскрывшиеся, удивленные аметистовые глаза Судзуки и румянец, внезапно вспыхнувший на его щеках.
- Это ты? Извини!
Он смущенно рассмеялся, взъерошив волосы на голове Хисоки.
- Ну, я пошел спать. А ты?
Это был невинный вопрос, но ладонь Судзуки задержалась на его волосах. Как показалось Хисоке, не случайно. И он снова позволил себе открыться, чтобы шквал чужих эмоций и чувств хлынул на него. Только намного позже, уже лежа в своей постели, Хисока вспомнил о первых чувствах, которые вопринял от Судзуки. Сильное смущение, страх и стыд. Но тогда, в коридоре, около ванной, для Хисоки имело значение только открытое им в сердце Судзуки желание.
- Ты такой же как Мураки! Оставь меня! Боже, неужели и тебе от меня нужно только сделать это со мной!
Судзуки отшатнулся к стене. Он стоял как громом пораженный. на мгновение в его глазах блеснули невольные слезы, но Судзуки тотчас же сумел с ними справиться. И в его глазах цвета чистого аметиста осталась только боль.
- Уверяю тебя, ты не прав, - произнес Судзуки, покраснев до корней и стараясь изо всех сил справиться с дрожью в голосе. - Просто то, что ты здесь... Просто то, что я вижу тебя... - он не находил слов. - Просто...
Если бы тогда он не протянул руку, чтобы дотронуться до плеча Хисоки, может быть, все сложилось бы иначе. Но Судзуки, со свойственной ему наивностью, протянул руку и коснулся. Для того, чтобы невидимая сила, тотчас же вырвавшись из Хисоки, швырнула его о противоположную стену.
- Прекрати! Прекрати мне врать, черт возьми!
- Хисока... - Судзуки стоял, прислонившись к стене ушибленной спиной и ждал, когда утихнет боль. Но боль и вина, застывшие в аметистовых глазах, так и не исчезли. С тех самых пор.

Судзуки хотел любви. Просто любви и больше ничего. Это было так очевидно для Хисоки сейчас. Но Хисока захлопнулся в своей ракушке, как молюск во время отлива. Если бы тогда он нашел в себе силы, чтобы подойти к Судзуки и хотя бы поговорить с ним. Но несколько дней после того случая он ограничивался самыми необходимыми разговорами, наподобие: "Извини", "Как дела" и "Передай сюда вилку."
Теперь время было безнадежно упущено. И сейчас, стоя перед дверью на веранду, на перилах которой сидел Судзуки, Хисока поймал себя на мысли, от которой мурашки пробежали по телу. Неужели это было проклятие? Никто не знал, что оно вмещало в себе на самом деле. Что, если он, Хисока, на самом деле был марионеткой Мураки, и теперь ловушка для Судзуки снова была открыта и готова захлопнуться в любой удобный момент.
- Судзуки, - скрипнула дверь.
Судзуки обернулся. Сидя на перилах веранды, он чистил пистолет.
- А, привет! - он улыбнулся.
Улыбка была открытой и искренней, но та боль, боль, попавшая в эти аметистовые глаза с того самого вечера, как льдинка в глаз Кая из "Снежной королевы", так и не исчезла. Только затаилась.
Хисока подошел к Судзуки настолько близко, насколько мог. На расстояние вытянутой руки. Судзуки бросил на него взгляд и предупредительно отодвинлуся.
- Ты сегодня опять уйдешь!
- Ну, ты же знаешь, - пожал плечами Судзуки. - Мне нужно тренироваться. Тацуми не против заниматься со мной на стрельбище в свободное от работы время.
- Ты всегда пропадешь там до поздней ночи, - пробурчал Хисока. - Тебе нужно иногда высыпаться, ты на себя не похож.
- Знаешь, я слишком мало тренировался раньше. Слишком много времени для бутербродов, пряников и тупого рукопашного боя. У Мураки другое оружие. Даже если теперь мы столкнемся в рукопашной схватке, я смогу теперь дать ему достойный отпор. К тому же, айкидо - куда более увлекательное занятие, чем... - Судзуки осекся и отвернулся, чтобы не сталкиваться взглядом с Хисокой.
- Чем что?
- Чем сидеть дома, читать книги и постоянно вертеться у тебя перед глазами, - нехотя ответил Судзуки. - Просто... Иногда ты смотришь на меня так... Что я вспоминаю...
"Какую боль я причинил тебе... Какую боль причинил тебе Он".
- Прости... Наверно, я сделал что-то не так, не так тебя понял тогда, вот и все, - длинные густые ресницы Судзуки опустились, пряча от Хисоки его глаза. - Ты, может быть, не поверишь мне, но мне действительно хотелось любви. И я был так счастлив, что нашел ее, что совсем забылся. Но это правда, я хотел любить тебя... Без чего бы то ни было... Только быть рядом. Только...
Хисока нашел в себе силы прикоснуться рукой к его руке. Судзуки взрогнул. В доли мгновения его рука стала горячей. Неужели Судзуки, действительно, сам не подозревает, что за чувства бродят в его крови?
- Хисока... Я не знаю, что я делаю не так.
- Судзуки... - рука Хисоки поднялась вверх и прикоснулась к щеке Судзуки. Это оказалось так просто. - Ты... весь дрожишь...
- Пустяки, - он не поднимал глаз. - Вечереет. Надо просто набросить пиджак. Ты бы тоже оделся, что ли. А то в одной рубашке...
- Не ходи туда. Оставь это Тацуми. Мураки только и ждет, чтобы ты появился рядом. Он расколет тебя, и это будет для него проще пареной репы. Разве ты не понимаешь, что это ловушка?
Судзуки поднял голову и глаза его сверкнули темным, упорным огнем.
- Я - Шинигами из особого отдела, а не какой-нибудь нежный цветочек, фарфоровая кукла из коллекции этого ублюдка. На этот раз он должен умереть.
"Я так надеюсь, Хисока, что это хоть как-то залечит твои раны. Хотя бы немного."
- К тому же рядом будет Тацуми, и... Князь Эма считает мое притсутсвие в этой операции необходимым.
"Разумеется, Судзуки, - мрачно подумал Хисока. - Я то знаю, сколько времени ты потратил, уговаривая шефа, чтобы он выдвинул тебя как вторую кандидатуру."
- Я могу быть с вами?
- Нет.
Хисоку удивило, как категорично и безапелляционно прозвучал ответ Судзуки.
- Ты уверен? - Хисока сам не заметил, как его руки невольно сжали руки напарника. - Если с умом спланировать операцию, мне в ней тоже найдется место. Всегда находилось. Шеф говорил, что эмпат никогда не бывает лишним в команде.
Судзуки покачал головой.
- Нас и так там будет слишком много. Извини, Хисока.
- А я думаю, и, знаешь ли, уверен, что мне там самое место, - с горячностью выпалил Хисока. - Я знаю его лучше вас всех. Я буду чувствовать его, всех его людей за портьерами и все его тайные дорожки. Я...
- Ладно, - вдруг сдался Судзуки. - Пойди, поговори с шефом.
- Отлично! - Хисока немедленно направился вниз по лестнице.
Судзуки перемахнул через перила и снова встеретился с ним лицом к лицу.
- Я тебя провожу.

Они шли по вишневому саду Мейфу. Саду вечно облетающих, кружащихся белым вихрем нежных лепестков, похожих на крупные хлопья снега. Сейчас закатные лучи окрасили этот снегопад из лепестков в золотисто-красные тона. Хисока поймал себя на том, что то и дело бросает короткие, внимательные взгляды на напарника. Лепестки вишен на плечах Судзуки, лепестки вишен, упавшие на его волосы. Густые, темные мягкие волосы, которых Хисока не касался руками давно, с того самого дня в лаборатории.
И еще он поймал себя на том, что почти не слушает Судзуки, пытающегося посвятить его в подробности предстоящей операции. Судзуки с жаром размахивал руками в пылу рассказа. Пистолет был в одной из них - Шинигами так вовлекся в процесс объяснения, что не удосужился спрятать его в кобуру.
- Судзуки, - какая удобная причина остановить его, дотронувшись до запястья.
- Что?
- Спрячь пистолет в кобуру. Это не игрушка.
- А? Упс, прошу прощения! - Судзуки, сразу же смутившись, последовал совету напарника. - Так вот...
- Судзуки...
Хисока замедлил шаг, задерживая Судзуки. Они стояли на мосту. Белом мосту через узкую речку, который так любил Ватари. Здесь росли деревья с золотыми листьями. И Ватари говорил, что, когда эти листья срываются и плывут по темной спокойной воде, то становятся похожими на золотые корабли.
- Что-то не так, Хисока?
Хисока чуть заметно улыбнулся.
- Давай немного постоим здесь.
Он подошел к перилам о оперся на них локтями, слегка наклонившись вниз.
- Посмотри на реку.
Старший Шинигами остановился рядом с ним, глядя на медленно бегущую темную воду.
- Золотые корабли Ватари. Да, я знаю. Я люблю бывать здесь, один, - Судзуки проговорил это как-то задумчиво, и Хисока почувствовал, как с каждым мгновением уходят взбудораженность и напряжение его напарника.
Они стояли и молчали, глядя на плывущие листья. Где-то недалеко тонко зазвенели под ветром колокольчики. Судзуки тоже наклонился вперед, и теперь их лица были совсем рядом, почти щека к щеке.
- Судзуки...
- Да?
- У тебя был кто-нибудь там?
- Где?
- Тогда, еще при жизни?
- Кто-нибудь?
- Кто-нибудь, кто был дорог тебе, кого ты по-настоящему любил?
- А, это... - Судзуки начал вытряхивать из волос белые лепестки вишни. - Младшая сестра.
- Нет, я о другом... - почему-то Хисоке было трудно выговорить это слово. - У тебя была любимая или...
Судзуки почти перевесился через перила, глядя в темную речную воду, на водовороты из листьев. Что-то плеснуло прямо под мостом. Тяжело и громко. Должно быть, большая рыба.
- Да, в общем нет, - немного смущенно, но очень просто проговорил он. - С раннего детства я привык, что все меня сторонились, а потом, в юношестве, сам начал сторониться их.
- Только не рассказывай мне, что девушки не обращали внимания на парня с такой внешностью...
Судзуки пожал плечами.
- Это было не важно. Я знал, что рано или поздно они поймут, что я не такой, как все. И тогда... Наверно, никому не нравится, когда после тесной дружбы его начинают сторониться, как прокаженного. И если бы только сторониться... Я ни с кем не был связан крепко.
Он невольно передернул плечами, сбрасывая давние воспоминания. И попытался улыбнуться Хисоке, прищурив глаза.
- Ничего я не знаю о девушках, кроме как из книг. Ни о девушках, ни о свиданиях, ни... В общем, и о настоящих поцелуях - тоже. И я все еще... Да, не важно. Но зато теперь я знаю, каково это - уметь неплохо стрелять.
Все еще невинен... Так вот оно что! А Хисока даже не задумывался... По его губам пробежала легкая ироничная усмешка.
- Судзуки, Ватари никогда не говорил тебе, как он называет этот мост?
Напарник Хисоки отрицательно покачал головой.
- Мост поцелуев.
- Что? - глаза Судзуки удивленно расширились, и он почему-то смутился, вновь пряча взгляд. - Интересно, почему?
- Он говорил мне, что когда найдет свой эликсир, изменяющий пол и опробует на себе, позовет сюда Тацуми. Вечером, на закате, когда здесь не будет никого... - Хисока помолчал. - Он такой же, как и ты, ты это знаешь?
- В смысле, - начал было переспрашивать Судзуки, но потом кивнул. - Да, знаю.
Внезапно ему вспомнился Мураки. И его, Судзуки, первый поцелуй. Тогда, в театре кабуки. Конечно, это нельзя было назвать настоящим поцелуем. Просто легкое, мимолетное прикосновение чужих губ к его губам. Что-то, что скорее похоже на посвящение во что-то запредельное и запретное, а не прикосновение любви.
- Судзуки...
Он вздрогнул, почувствовав руку Хисоки на своем подбородке. И еще раз удивился, увидев совсем рядом лицо напарника.
- Ты...
Он не договорил. Губы Хисоки прикоснулись к его губам, мягко и неуверенно.
- Хисока?!
Ошарашенный, он не сумел отстраниться. И тотчас ощутил второе прикосновение, куда более настойчивое. Пальцы Хисоки в своих волосах и его язык, проникающий между его, Судзуки, губ. Так непривычно и так опьяняюще. Руки Хисоки заскользили по спине Судзуки вверх, забираясь под пиджак.
"Так вот, что это было, Судзуки !.. Это я, я хотел этого... Я хотел тебя..."
Тело Судзуки напряглось от непривычных прикосновений, и Хисока с трудом отстранился. Судзуки выпрямился, тяжело дыша и дрожа, не поднимая глаз.
- Пойдем. А то будет поздно и князь Эма не сможет нас принять.
- Хорошо.
Какое-то время они шли молча, поодаль друг от друга. Но когда далеко впереди показалось белое здание королевского департамента, Судзуки нашел руку Хисоки, и их пальцы переплелись в молчаливом согласии.
- Теперь я знаю что значит - падать в любовь, - сказал Судзуки. Хисока не видел лица Судзуки, но почувствовал, что тот улыбается. - Знаешь, у меня закружилась голова тогда, на мосту, и мне казалось, что я лечу куда-то, как в темную воду, без дна, без края...
- Я не соврал в лаборатории, - тихо проговорил Хисока. - То, что я люблю тебя. Это правда, на самом деле.
Судзуки посмотрел на него с благодарностью и смущением.

Они вернулись домой уже заполночь. Хисока поумал, что вскоре придется считать за правило - если ты показываешь в офис, даже в официально свободное время, видишь там шефа и обращаешься к нему с вопросом... Нет, если ты просто приходишь в офис и обращаешь на себя внимание шефа, то если ты и намеревался изначально заглянуть туда на тридцать минут, это верный способ задержаться часа на два, разгребая массу дел, требующих немедленного рассмотрения. немедленного по мнению шефа.
В этот вечер Тацуми не удалось увести Судзуки на стрельбище, потому что к работе припахали и его.
И когда Судзуки и Хисока добрались до дома, их хватило только на то, чтобы почистить зубы и лечь спать. Завернувшись в одеяло, Хисока какое-то время лежал вкровати, на спине, глядя в окно. На него смотрела Луна, большая, полная и бледная. Бледная Луна. Даже не верилось, что Мураки снова где-то в мире живых, что он снова жив. Судзуки, вероятно уже спал. Хотя, кто его знает... Может быть, что опять читал что-нибудь перед сном. Книги были его страстью, и иногда Хисока задумывался, нужно ли ему кроме книг что-то еще... Или кто-то еще.
Хисока думал о Судзуки и мосте поцелуев, и о том, что произошло сегодня. Теперь обратной дороги не было. Для них обоих.

Этой ночью, вопреки бледной Луне и призрачному, обманчивому спокойствию, царящему в мире, ему приснился Мураки. Они сидели вдвоем, друг напротив друга, в креслах. В комнате со стеллажами из орехового дерева, сверху донизу заполненными книгами, и горящим камином. Мураки курил сигарету и смотрел куда-то в открытое окно.
- А ты пей, - проговорил доктор, даже не удостоив Хисоку взглядом.
Пить? Что? Хисока опустил глаза и обнаружил в своей руке глиняную кружку с дымящимся глинтвейном. Тонкий и пряный аромат напитка зачаровывал. Хисока машинально поднес кружку к губам и пригубил. Такой же тонкий, пряный, чуть сладковатый вкус.
- А я вижу, ты влюблен... Влюблен в то, что принадлежит мне, - проговорил доктор небрежно и, как всегда, холодновато. - Он думает, что свободен. А ты думаешь, что сумеешь защитить его. Но разве марионетка может защитить хоть кого-нибудь от своего кукловода?
Глиняная кружка дрогнула в руке Хисоки и стукнулась о его зубы. Она была почти пуста.
- Да-да, Хисока. Ты поможешь мне. Я очень расчитываю на твою помощь и, прямо-таки, уверен в ней.
Губы Мураки тронула едва заметная улыбка. Что он задумал? Хисока попытался справиться с захлестывающей разум волной тихой ненависти и проникнуть в чувства Мураки. И был отброшен холодным, жестким зеркалом его невидимого щита.
- Видишь ли, Хисока, я практичный человек. Даже такой банальной вещью, как проклятия на теле бывшего любовника я не разбрасываюсь просто так. Я знал, что из тебя можно будет извлечь пользу.
- Любовника?! - Хисоку всего передернуло. - Я не был твоим любовником. Это называется несколько иначе...
- Да? - бровь Мураки приподнялась. - А впрочем, ты прав.
- Что тебе от него нужно?! - Хисока подался вперед, сжав подлокотники кресла. Забытая чашка упала на пол и раскололась надвое с тихим стуком.
- О, - Мураки тонко улыбнулся. - Я уже сказал, кажется, что я практичный человек. Я найду ему применение.
- Ты мерзавец! - Хисока вскочил и встретился с дулом пистолета Мураки, направленного ему в живот.
- Мне многие это говорили. Хорошо, я скажу тебе. Я намерен использовать его по полной программе. Его силу, его волю, его тело, - глаза доктора блеснули непристойно и иронично. - Не только для научных экспериментов. Его красота и его чистота, они всегда как-то завораживали меня. Думаю, с тех для нас с Судзуки почти ничего не изменилось.
Хисока ощутил острый приступ гнева и отвращения. Но неожиданно нахлынуло воспоминание, тихое, чистое и ясное. Золотые листья на воде и вкус поцелуя.
- Ты не посмеешь!
- Да ты, я вижу, мечтатель, - негромко рассмеялся Мураки. - Ты когда-нибудь встречал людей более циничных и беспринципных, чем врачи? И, Хисока... Я бы назвал тебя, а не себя птицей, залетевшей слишком далеко. Но можешь быть уверен, что в этой истории есть черта, за которую имею право ступитьтолько я. Просто потому, что в мире есть вещи и люди, которым суждено принадлжать мне и быть использоваными мной.
Мураки отнял пистолет и демонстративно повернулся к Хисоке спиной.
- Ты тоже принадлежишь к их числу.

Хисока проснулся от холода. Окно было отраспахнуто настежь, и ветер играл развевающейся тканью штор. Судя по темноте на улице еще стояла глубокая ночь Юноша вытер лоб, взмокший от холодного пота. Проклятый сон вслыл в памяти тут же, с потрясающей ясностью.
- Не может быть, - проговорил Хисока вслух.
Но в мыслях тут же прозвучало:
"Кто сказал, что это не может быть правдой. Он ведь сковывал раньше твою волю. Такое случалось."
Не зная толком зачем, Хисока откинул одеяло и встал. Ноги сами повели его вниз по лестнице, в спальню Судзуки. Конечно же, Судзуки давно и крепко спал. В комнате горел ночник, на столе лежала корешком вверх раскрытая недочитанная книга, стихи Басе. Судзуки, как всегда, закутался с головой в одеяло, из-под которого торчало круглое ухо его любимого голубого плюшевого мишки. И кто бы мог подумать, что самый мощный Шинигами из десятого отдела спит с мягкой игрушкой? Зато многие, наверняка могли подумать, что он спит с пистолетом под подушкой. И были бы совершенно правы. Хисока приблизился к кровати Судзуки, молча глядя на спящего напарника.
Наделенный такой разрушительной силой... Почему, черт возьми, порой он был таким наивным и беспомощным! Хисока ощутил,что его сердце словно охватывают языки огня. Тихие, слабые и робкие, они постепенно разгорались, наполняя всю его грудь своим жаром, струясь по всему его телу. Пламя любви и протеста... Пламя пробуждающегося желания.
Внезапное предчувствие подкралось к Хисоке с ясностью и сильной, необъснимой тоской. Предчувствие того, что если они будут близки сейчас, если будут принадлежать друг другу полностью душой и телом, то ничего плохого не случится.
- Судзуки, - Хисока подошел к кровати и осторожно коснулся плеча старшего Шинигами.
Тот взрогнул и правая рука его, выпустив мишку, инстинктивно нырнула под подушку, нащупывая пистолет.
- Хисока? - он открыл глаза и прищурился от света, недоуменно глядя на своего напарника. - Что случилось?
Хисока сел на кровати, спиной к нему.
- Мне приснился плохой сон.
- Что тебе приснилось? - рука Судзуки нашла его руку и слегка сжала в своей.
- Ничего... Мураки... - Хисока вздохнул. Тепло руки Судзуки успокаивало его, возвращая все на прежние места.
И его страхи тоже, и то, что можно еще подождать... А потом подождать еще и еще...
"Ты тоже принадлежишь к их числу." Уверенные и холодные слова из сна помогли ему взять себя в руки. Надо было действовать, иначе время будет упущено.
- Можно мне побыть с тобой?
- Да, конечно.
Кажется, со свойственной ему наивностью, Судзуки не ожидал, что после этого разрешения Хисока нырнет к нему под одеяло.
- .... Хисока... - в его голосе прозвучали нежность, смущение и страх, отозвавшийся таким же страхом и смущением во всем теле Хисоки.
"Если я не буду останавливаться..." Хисока порывисто обнял Судзуки. Его горячие ладони проникли под футболку напарника, заскользили по такой же горячей коже Судзуки, пытаясь освободить тело от стесняющей одежды.
- Хисока, что... ты делаешь?!
"Я бы назвал тебя, а не себя птицей, залетевшей слишком далеко."
Задыхаясь от желания и отчаяния, Хисока начал целовать шею Судзуки и обнаженные плечи. И вдруг почувствовал, как руки Судзуки взяли его за плечи и слегка отодвинули.
- Хисока, не надо!
- Но почему?! - Хисока услышал в своем голосе противную дрожь и слезы, подступившие к глазам. - Разреши мне... Это так нужно сейчас... нам обоим!
Судзуки обнял его и притянул к себе, уткнувшись носом ему в плечо. Хисока лежал на спине, накрыв рукой руку Судзуки, обнимавшую его и глядя в потолок.
- По-моему... Ты слишком торопишься... - проговорил Судзуки виновато и неуверенно. - Ты уверен, что ты сам готов...
- Да, - Хисока постарался, чтобы его голос звучал твердо.
Некоторое время Судзуки молчал. А потом признался также виновато и как-то по-детски.
- А я - нет. Ничего, если я попрошу тебя немного с этим подождать?
"Но можешь быть уверен, что в этой истории есть черта, за которую имею право ступить только я."
- Да, конечно, - еле слышно проронил Хисока, изо всей силы скрывая нарастающее отчаяние.
Ладонь Судзуки ласково коснулась его щеки. Потом его губы нежно и благодарно прикоснулись к губам Хисоки.
- Я люблю тебя...
"Просто потому, что в мире есть вещи и люди, которым суждено принадлжать мне и быть использоваными мной."
- Да... Я... Я тоже... - слезы прорвались наружу двумя тонкими прозрачными дорожками, бегущими по щекам.
- Хисока... - Судзуки прикоснулся к следу от слезы на его левой щеке. - Хисока, да что такое с тобой?
Большие глаза цвета аметиста смотрели на Хисоку невыразимой теплотой, словно стараясь вместить в себя всю его боль.
- Пустяки... Просто плохой сон.
Судзуки улыбнулся ему, светло и уверенно.
- Знаешь, я уверен, если мы будем рядом рядом, то сумеем справиться с чем бы то ни было.

В эту ночь они заснули в одной кровати. Соединеные любовью, но не любовной близостью. Судзуки уснул первым, а Хисока дого лежал без сна, глядя в окно, за которым печально улыбалась с неба полная белая Луна.
А когда он заснул, ему приснились Тацуми и Ватари. Они стояли на белом мосту через черную реку, по которой плывут золотые листья-корабли и целовались.