Though all my kingdoms turn to sand  
And fall into the sea  
I'm mad about you  
I'm mad about you  
               
Sting  
               Mad about you  


Injured black wings, in the light of the moon  
Glimmer beautifully as they soar  
The crimson kiss now, has found its way  
Into the depths of my soul, then to my dream...  

               To Destination  
               Eden  

Я не смотрел. Мне не было нужды смотреть на струны, чтобы видеть музыку. Мне не нужно было знать реакцию слушавших меня - я играл не для них. И моя скрипка плакала над бездной, будучи не в силах охватить всей полноты звука в Дьявольской Трели. Зал замер. Они все замирали, слыша эти звуки. Всегда. Но мне не нужны были их глаза, их сердца...

(Вас было двое. Вы всегда были вдвоём, и я завидовал вам.)

Только для них двоих - и ещё для маленькой девочки, чью жизнь я так и не сберёг, которая так хотела услышать моюю игру, которой я был обязан этой скрипкой - звучала сейчас Трель.

Трель... Это и не трель даже. Это крик-рыдание, молящий плач навеки потерявшейся, осуждённой жить до самого Конца, души. Это песнь ангела с навечно чёрными крыльями, парящего над пропастью, единственного, кого не страшит падение в неё. Он знает - даже если ему суждено упасть, на этом всё не кончится. Лишь начнётся с начала. По новому Кругу - из тех, которые и для него тоже.

Признаюсь, я искал их глаза. Пытался почувствовать их присутствие. Но не мог. Слишком много людей, слишком много чувств, слишком много равнодушия... А скрипка пела. Мне же она говорила, что знает, что они здесь. Их не могло здесь не быть!

(Я слишком хорошо понял, что выгляжу привлекательно в их глазах...)

Твои зелёные глаза, Хисока... Твоя открыто невинная порочность... Ты то, что я искал всю мою жизнь, моё вдохновение. Ты то, ради чего стоит продолжать быть тем, на кого я пока ещё только учусь. Наши сердца созданы друг для друга, если ты понимаешь, о чём я говорю, если... ты вообще слышишь меня. Хисока... Тонкое тело со странными узорами, которыя видел лишь однажды, нежная кожа, длинные ноги и сильная воля. Хи-со-ка... Три аккорда в моём сознании слагаются в странную мелодию, когда я думаю о тебе или только думаю, что думаю о тебе. И как только всё то, что есть в тебе, сочетается в таком хрупком теле так удачно и соблазнительно? Видит ли это кто-то ещё кроме меня? Знает ли?

Знаешь ли ты?... Знаешь ли ты...

Этот странный взгляд двух разных глаз. Вертикальный зрачок одного, неспостижимая глубина другого. Он напоминает мне Мураки. Мальчишка не прост. И, конечно, хоть я и не эмпат, я не могу не почувствовать ужаса, который охватывает Хисоку в его присутствии. Моего Хисоку, который ничего и никого не боится. Почему его страшит именно этот странный мальчик? Они одного возраста. И кто из них двоих опаснее, это ещё надо доказать... Но Хиджири... Есть в нём что-то демоническое. С самого начала было и в свете последних событий только усугубилось.

Мы не можем ему позволить видеть девочку. Надо успеть уйти прежде, чем он сможет разыскать нас. Я знаю, что он чувствует наше присутствие. А рядом глаза Хисоки. Молящие, безупречно зелёные. Сооблазнительные... Как хочется коснуться его губ своими, как хочется защитить его ото всех его страхов... Но я знаю, что Хисока никогда мне этого не позволит - он слишком боится потерять свою независимость, слишком боится допустить чувства в своё одинокое сердце, где нет места ничему, кроме слепой ненависти к Мураки. Хисока любит его. Любит и ненавидит, потому что Мураки забрал его жизнь, забрал его... Навсегда. Эти двое родились для того, чтобы стать врагами друг другу.

Девочка доверчиво прильнула ко мне и уже спит у меня на руках. А Хисока идёт рядом и молчит. Так здорово гулять по ночным улицам Токио, когда только луна и ветер могут составить компанию, согреть, понять. Простить...

Простить.

Смогу ли я сам когда-нибудь простить себя? Я проклят. Проклят навсегда. Навеки. И я никогда не смогу заслужить прощение. Даже я сам не могу простить себя. Чего ждать от остальных... Но... Я люблю эту жизнь. Я люблю людей, которые стали для меня семьёй. И я должен забоиться о них. Я должен их защищать.

Отзвуки Трели всё ещё витают в моём разуме. Они будят во мне что-то тревожное, что-то, что никогда не подчинится моей воле... И мне страшно слушать эту мелодию. Я не уверен, насколько силён. Могу ли я сдержать Зверя? Могу ли погасить в душе неукротимое, всепожирающее пламя, которое сжигает всё насвоём пути? Что я вообще могу? Я слаб. И иногда я даже слабее, чем любой из смертных, хотя я Шинигами. Один из сильнейших. Один из тех, кто призван служить Королевскому Департаменту, собирая души умерших, указывая им путь через Черту, возвращая, отзывая от того, что они не успели закончить или от того, что они желают разрушить не по своей воле.

Хиджири. Твоё имя разливается по моим венам ледяным холодом... Твои глаза ранят меня больнее, чем острия ножей, чем слова, чем звуки, чем мысли, чем ощущения. И твоя музыка влечёт меня к тебе, непреодолимо влечёт. Безоговорочно, без надежды вырваться из-под её власти, без малейшего проблеска жалости. Мне кажется, что ты просто жаждешь меня. Меня или моей души, не понимая, что моя душа пуста. В ней нет ничего, кроме сознания того, что я должен найти Мураки, что я должен что-то сделать для того, чтобы навеки освободиться от его проклятья, от грязи его прикосновений, от власти его воли над моей.

Хиджири... Хи-джи-ри... Три слога, три звука, три ноты, три аккорда. Три... Три - странное число силы, власти и мудрости. И ты владеешь магией этого числа. Почему?

Почему ты такой, какой ты есть? Почему я не такой, каким был когда-то? Почему люди так безвозвратно меняются под влиянием событий на их жизнь и судьбу? Почему они замирают на Перекрёстках, вместо того, чтобы идти дальше, ожидая, пока Судьба (Рок или Смерть) нагонят их и тихим шёпотом произнесут свой приговор им на ухо. И никто не услышит... И никто не поможет... А человек пойдёт дальше, уже зная свою судьбу и полагая, что не в силах изменить что-либо...

Ты так похож на Мураки. Или это я похож на него? Я такой же как он - это он сам так говорил. Но я не могу быть таким же как он!!! Я не такой. Я не могу быть таким. Но холод, цинизм и ирония так тесно сковали мои нервы и мой разум, что я уже сомневаюсь в том, что когда-нибудь смогу изменить что-либо в себе.

Одиночество... Дъявольская Трель - это ода одиночеству, ода безнадёжности. Печальная песнь во славу отчаянию. Почему ты так любишь её? Почему тебе так нужен я?...

"Ты - моё вдохновение..."

"Я должен защитить тебя..."

"Ты должен быть со мной - ведь я играю для тебя."

"Я не хочу, чтобы ты играл такую музыку. Она убьёт меня или Судзуки. Она в конце концов убьёт тебя, Хиджири."

"Я сочиню для тебя новую песню. Я подарю тебе другую мелодию... Я всё сделаю для того, чтобы ты был счастлив!"

"Хисока..."

"Хисока!!!"

"Судзуки!!!!" - Хисока прижался к напарнику всем телом, дрожа, едва не плача.

(Что с тобой, малыш? Что случилось с тобой давно, когда мы не были даже близко знакомы...)

Судзуки задумчиво прижал к себе хрупкое тело Хисоки и поцеловал его в светлую макушку, пахнущую ветром, морем и солнцем. Хисока закрыл глаза - он мог не бояться своих призраков сегодня, он мог ничего не бояться рядом с Судзуки. Шинигами защитит его. Он не позволит ничему плохому случиться с Хисокой, пока может дышать, пока может мечтать. Пока они могут мечтать вместе.

Пока эта алая луна светит для нас. Пока она видна только Шинигами... Я буду рядом, Хисока. Я буду рядом, даже если эта глупая кровавая Луна из фильма про Хеллоуин грохнется вниз и разобьётся у наших ног.

"Хисока.... Сладкий мой малыш..."

Одинокие звуки Дъявольской Трели лились с крыши общежития. Хиджири задумчиво водил смычком по струнам и смотрел на Луну. Он смотрел на Луну алого цвета...